Последняя часть гималайской истории.
Первую часть можно прочитать, перейдя по ссылке Трек к базовому лагерю Эвереста самостоятельно. Часть первая , и вторую Трек к базовому лагерю Эвереста самостоятельно. Часть вторая.
День десятый: Dingboche(4400) — Lobuche(4930), 8 км.
Мы приближались к пяти тысячам, к поселению Лобуче. Присутствовало какое-то одиночество в пространстве. Вокруг не было почти ничего живого. Шел легкий снег, воздух был сизый и холодный. Вдалеке виднелся шерп, который собирал ячьи лепешки в мешок.
Травы нет, вместо почвы камни, между которыми пробиваются единичные пологие кустарники без листьев. И все же, местами, за возвышенностями спрятались от ветров фиолетовые цветы. Они символизировали, что и здесь есть место чему-то светлому.
В лоджию пришли к обеду. Последние дни трека рассчитываются короткими дистанциями и поднятием не больше половины километра. Чуть отдохнули и вышли на улицу прогнать кровь. Чтобы не заболеть горной болезнью, желательно оставаться в покое лишь ночью, а днем не прекращать активность. Солнце садилось и тень от гор накрыла поселок.
На огромном пустыре, калачиком свернувшись, лежали собаки. Страшно думать, как они спят на промерзшей земле ночью. Здесь особенный холод, и он не всегда о температуре по цельсию. Пес поднял голову и подал клич другим. Моментом шайка рванула нагонять какого-то «чужака«. Напротив голодный конь ел размокший картон: ничего съестного нет в округе. Он увидел, что другую лошадь кормила хозяйка. Животное приблизилось к миске, на что женщина кинула в него камень.
Жизнь у подножия Джомолунгмы дорогая: один килограмм риса стоит десять долларов, десяток яиц — столько же. Из-за жестких погодные условий, дороговизны, отсутствия цивилизации, люди действуют согласно главной задаче — выжить и выстраивают псевдогорную нравственность.
На склоне Эвереста лежат сотни трупов. Многие могли бы выжить, если бы и туда не перенесли удобные этические нормы. В одном документальном фильме, не буду называть телекомпанию, которая его снимала, профессиональные журналисты поднимались на вершину мира. Ночью они увидели мужчину, который умирал, и, ничего не предприняв по спасению, пошли дальше. На обратном пути, спустя часов восемь, журналисты сняли на видео уже его труп. Из любого негатива можно сделать деньги.
Шерпы, без которых не проходит ни один восьмитысячник, говорят, что когда ты встречаешь у вершины умирающего, всегда есть два выбора: несколько альпинистов должны отказаться от восхождения и заняться спуском больного. Но люди заплатили огромные деньги: стоимость подняться на высочайшую точку планеты начинается от шестидесяти тысяч долларов. Они не готовы пожертвовать деньгами и мечтой ради чужой жизни. Людей сознательно бросают на холоде и те умирают.
Многие высотники в интервью говорят, что кислородное голодание начинается задолго до штурма и спортсмены при первых симптомах должны спуститься, дабы не подставлять других. Описывают идеальную картинку, которой не бывает: нет ничего стабильного, как в погоде, так и в человеке, все ошибаются. Удобно спрятать свои деньги за горными алиби и с чистой совестью не нести ответ ни за что.
Один из лучших американский альпинистов Скотт Фишер на этот счет сказал: «Дело не в уровне высоты, а в вашем уровне«. При коммерческом восхождении в мае 96-го он и его коллеги с клиентами наделали очень много ошибок и попали в шторм. На основе этой катастрофы сняли фильм «Эверест«. Анатолий Букреев, сибиряк и казах, который был одним из гидов, рискнул и тем самым пошел против норм. Сейчас никто не будет рисковать. Даже на маршруте к базовому лагерю гиды выпаивают клиентов горстями таблеток, чтобы те, не поймали гипоксию. Анатолий спустился без кислорода с пика в лагерь и возвращался при буре на Джомолунгму несколько раз и спас троих. Он и сам говорил, что уходил в зону риска, где можно спасти другого, а можно и самому остаться навсегда.
«Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они — храмы, где я исповедую свою религию«, — говорил Букреев.
Интересная штука — ценности. По сути, они не присущи нам от природы. Это иллюзия, навязанная обществом, и в которой человек сам же и заинтересован. Она может раскрыть силу человеческого духа, а может завуалировать за желанием выжить жадность.
День одиннадцатый: Lobuche(4930) — GorakShep(5164 ) — выход в базовый лагерь Эвереста (5363), 11,5 км
Горы читают мудрые лекции, и предоставляют возможность практиковать свои учения. В те сутки они продемонстрировали жизнь на перемотке вперед.
К одиннадцатому дню мы вышли на финишную прямую к базовому лагерю Эверест. Но прежде чем оказаться в легендарном месте, должны были оставить вещи на середине маршрута, в последней высокогорной деревне Горакшеп на 5164 метров.
Наполнили литровый фильтр водой, хозяин лоджии бесплатно налил в термос кипяток. Питья должно было хватить на четыре с половиной километра до деревни. Выше пяти тысяч чувствуешь себя космонавтом. Воздуха не хватает, активное солнце раздражает слизистую глаз, кругом завораживающие пейзажи. Вместо травы камни, вместо рек ледники. Окружающее может показаться безжизненным, но это не так. Рожденные из огня, горы двигаются и растут на протяжении тысячелетий и с грозным треском сбрасывают снежные карнизы с пиков.
Дорога вплоть до лагеря выстроилась вдоль ледника Кхумбу. Он тоже живет своей жизнью: сползает, уходя по ущелью, образует трещины. Кхумбу — это живая ледяная река. На нем, ближе к Джомолунгме, шерпы выбирают самые ровные площадки и выстраивают гигантский палаточный городок для альпинистов. Трещины достигают до ста метров. Если проваливаешься туда, то шансов почти не остается. По этой причине в 2015-ом году здесь погибло более сорока человек. Когда земля задрожала, ледник заиграл и палатки провалились в трещину. Их просто засыпало. Стоит немного оступиться и навсегда останешься в снежном царстве. Бывает, летом снег тает и проявляется тело высотника, который погиб давным-давно где-то выше. Река постепенно выносит все вниз.
Мы шли медленно. На подъеме с рюкзаком, пульс неизбежно высок. Стоит идти так, чтобы не сбивалось дыхание. В Горакшеп пришли с задержкой и последние полчаса не пили воду, потому что она закончилась. Горы сразу показали, что означает обезвоживания.
Организм от идеи, что мы все-таки дошли, начал постепенно расслабляться. Я присела на камень и попросила Андрея, чтобы он поискал лоджию, которую посоветовал хозяин предыдущего жилья. На карте она не была указана. Светило ярко солнце. Оно заботливо пригревало и укладывало спать. Не смогла сопротивляться и, облокотившись на рюкзак, легла с мыслями: «Я на секундочку». Андрей увидел меня, лежащую на земле, и сразу же растормошил, повторяя, что нельзя спать и завел в лоджию. Он пошел на кухню попросить наполнить фильтр, а я присела в столовой на одну из лав, расставленных вдоль стен. Кружилась голова. Попыталась сфокусироваться на тибетском орнаменте подушек, но тут же они, как поезда, начали уезжать по перспективе вдаль. Вспомнила, что остался последний сникерс. От батончика моментом повысилась глюкоза и стало заметно лучше.
С бутылкой воды вернулся Андрюха. Хозяин не наполнил фильтр, заверив, что воды нет в радиусе восьми километров, в кранах тоже нет, можно купить только бутилированную — четыре доллара за литр. На наших высотах пить необходимо около трех-четырех литров в день. Не будешь пить — умрешь. Вот местные и делают бизнес. На самом деле в двести метров от нас находится природный источник. Вся вода для готовки и санитарного обслуживания берется из него. Иностранцы о нем не знают: у родника видела только местных. Что бы путешественники не пили с умывальников, в бак выливают воду из цистерн, в которых переносят мазут.
Пообедав и отдохнув, вышли к базовому лагерю. В одну сторону — три с половиной километра. Голова слегка колола у обоих, но не критично и мыслей отложить подъем не возникало. В поход мы взяли одну пластинку лекарства от горной болезни и осталась только одна таблетка. Ее цель — разжижать кровь. Я выпила после обезвоживания, а Андрей поберег для меня на вечер на всякий случай. Дело в том, что вечером может болеть голова после выполнения дневного плана. Это объясняется тем, что физическая нагрузка увеличивает работу легких и сердца. Поскольку у человека два круга кровообращения, то автоматически при ходьбе, сердце сокращается и тем самым обеспечивается прокачка крови через мозг. Так мозг не испытывает кислородного голодания. А вечером при малой физической активности кислород хуже поступает в мозг.
В очках ледники подсвечивались бирюзово-голубым цветом. Навстречу колеей шли портеры. Они уносили столы, матрасы, холодильники, газовые плиты. К этому времени альпинисты уже закончили восхождение и люди демонтировали городок, который служил домом два месяца для восходителей. Шерпы всегда стоят в тени, но без них большинство иностранцев никогда бы не поднялись на Джомолунгму.
В лагере оставалось пару вернувшихся альпинистов. Месяца вдали от цивилизации трансформировали их даже внешне: глаза восходителей были рассудительные и до холода спокойные.
На обратном пути головная боль начала усиливаться у обоих. А в лоджии голова просто трещала.
На рассвете с Горакшепа мы должны были выдвигаться на вершину Кала-Патхар в 5643 метров, которая является выступом Пумори. Мое же самочувствие не обещало, что завтра вообще наступит. Никогда не чувствовала себя столь плохо: голова разрывалась на части будто бы наступает инсульт. Андрей говорил, что ощущал подобное, но виду не подавал. Заставлял есть, чтобы восстановиться. Кушать, так же как и пить, надо согласно расходу энергии: очень много. От боли и головокружения тошнило. Осилила пару ложек риса с яйцом и по стенке дошла до комнаты. На кровать рухнула в одежде и обуви. Желание одно — поскорее бы все это закончилось. Вертолеты уже не летают из-за темноты. В плохом состоянии людей спускают на конях. Но не уверена, что ночью это возможно. А с рюкзаками и в таком состоянии спустимся ли мы самостоятельно — неизвестно.
Единственно правильное решение — сообщить местным, чтобы они дали кислород и пронаблюдали за нами. В случае возникновения горной болезни, человек наиболее уязвим ночью: ты расслабляешься, исчезает мобилизация со стороны нервной системы, исчезает тонус, поддерживающийся на волевых усилиях. Можно деградировать до полной утренней неработоспособности или смерти. Шерпы говорят, что каждую ночь многим становится плохо. Бывает люди не говорят и умирают даже в Лукле и Намче Базаре.
Но мы болваны редкостные. Измеряли пульс, он был в норме — 80 ударов. Договорились, если станет хуже, сообщить друг другу, тогда попросим кислород. И легли в надежде, что заснем и станет лучше.
День двенадцатый: Gorak Shep(5164) — выход на Kala Patthar (5643) — Pheriche(4200), 15 км.
Открою глаза — голова болит, значит жива, хуже не стало и спокойная впадаю в сон на полчаса-час. В очередной раз проснулась от нагнетающего надо мной силуэта. Андрей проверял дышу ли я. В то пробуждение почувствовала, что голову отпустило, осталась слабость и головокружение. Время было около двенадцати. А ближе к трем утра ощутила прилив сил и наконец одержала победу над коридором до туалета в двадцать метров.
Ночь — это момент истины! При дневной физической нагрузке интенсивно работают легкие и сердца. Органы запрашивают больше кислорода, а в горах он в нехватке. Из-за этого сердце усиленно бьется, прокачивая обедненную кислородом кровь, кислорода не хватает даже для его эффективной работы, поэтому сердце ослабевает и ослабевает. Этот порочный круг губителен и неизбежен. Но ночью произошла революция: изменился обмен веществ, повысился гемоглобин и мы восстановились. Этот переворот тоже наступает у всех. Но если за сутки скорость деградации был бы выше адаптации, то состояние ухудшилось бы и поутру нас спускали бы на лошадях. Ночевка позволила приспособиться к высоте.
За пределами комнаты были слышны шаги. Люди выходили на ближайшую гору Кала-Патхар, чтобы под рассветными лучами увидеть Джомолунгму. Мы спали полностью одетые, поэтому сборы заняли пару минут: надели перчатки, ботинки, взяли фильтр и пошли.
Горакшеп стоит с края огромного дна замёрзшего озера, покрытого мелким, как просеянная мука, песком. С противоположной стороны от деревни расположен старый источник с водой. Закон мироздания — там где есть вода, есть жизнь.
Набрали воду и начали подниматься. Температура была минусовая. Внутри перчатки соединила пальцы в кулак, в которые поместила трекинговые палки: так теплее. Ботинки, купленные в Катманду за тридцать пять долларов, отлично отслужили поход, но в то утро, они не справлялись с морозом. Активно двигала пальцами ног, чтобы снабдить их кровью. По центру песчаного дна озера скакали кони, и бегали собаки друг за другом. В их играх ощущалось спасение от холода, граничащее с радостным предвкушением первых теплых лучей.
На середине подъема мы остановились, чтобы поесть шоколад. Он замерз за ночь и отломать дольки было затруднительно. Я закинула шоколад в рот и начала рассасывать. А Андрей решил есть, как обычно, разжевывая, из-за чего откололся кусок зуба.
Продолжив путь и обсуждая эпичную ситуацию со зловещим шоколадом, мы увидели пик, раскалывающий небо на плоскости. Это была Джомолунгма — «Богиня-мать Земли», Сагарматха — «Небесная вершина», Эверест — гора мира. Невозможно передать словами красоту этого места. В тишине, которую я никогда не забуду, благодарила Гималаи за то, что они весь поход читали нам мудруе лекции, позволили пребывать в ледяном царстве и увидеть место, выше которого только небо.
Собирая вещи в лоджии, Андрюха рассказал о ночной встрече у туалета с одним из наших знакомых из Бангалора. Мужчина шел на встречу, ловя стены коридора руками. Утром команда вышла на Кала-Патхар без его. Возможно, он остался в комнате, а, возможно, улетел на первом прибывшем вертолете, который забрал около пятерых человек. Вертолеты здесь не редкость. Каждый день людей эвакуируют вниз.
Мы позавтракали и начали спуск в Луклу, до которой идти три-четыре дня. Из городка хотели улететь в Катманду. Буквально в трехстах метрах от Горакшеп, увидели европейца с гидом, который вчера восторженно поднимал палец вверх у базового лагеря. Он тоже спускался, но после ночевки на высоте больше пяти тысяч его настроение и самочувствие изменились. Мужчину рвало, он не мог устоять на ногах и присаживался на камни через два-три шага. Горная болезнь не щадит никого.
Пройдя иностранца, в голове всплыла подвернутая нога Андрея в начале трека, встреча с заболевшими канадцами в Дингбоче и хромым индусом, вчерашнее адское состояние, сегодняшние животные, спасающихся от холода. Все это демонстрация гор о нашей незначительности. Горы открывают каждому видение, где человек не главная и важная фигура, а лишь часть. Здесь все идет не по твоим правилам и это ставит тебя на место. Горы учат смирению. И в одночасье меняют то, как мы видим сами себя: укрепляют дух, возрождают любопытство.
День тринадцатый-шестнадцатый: Pheriche(4200) — Lukla(2860), 37 км.
За три дня мы прошли пятьдесят километров и оказались в Лукле. Здесь находится один из самых опасных и высокогорных аэропортов в мире. Многие альпинисты говорят, что этот перелет иногда сложнее восхождения. Метеоусловия могут измениться мгновенно. Но самое страшное, что летишь по ущелью, мимо скал, которые выше. Расстояние от гор до крыла — метров двадцать. Туман означает смерть. Самолеты просто не видят скалы и цепляются за вершины. Аэропорт не имеет аналогов. Он расположен практически на горном хребте. Длина взлётной полосы — чуть больше пятисот метров. Для примера, в мегаполисах — четыре тысячи. Полоса сделана под уклоном в двенадцать градусов, с одной стороны обрыв, с другой бетонная стена. Нет возможности зайти на второй круг: или в скалу при заходе на посадку, или в пропасть на взлете. Нет и нового оборудования, поэтому пилоты руководствуются лишь опытом и визуально.
Билеты мы предварительно не покупали, потому что не знали, когда спустимся и как будем возвращаться в Катманду. До отъезда в Паплу вариант по воздуху казался более рискованным чем по суше. Но после нескончаемых серпантинов по отвесным склонам без ограждений и жуткого укачивания, поняли, что навряд ли полет хуже.
Придя в Луклу, узнали, что внутренний терминал в Катманду закрыт на ремонт и самолеты улетают в ближайший аэропорт, от которого еще часов 5 ехать на локальном автобусе до столицы. А дороги в Непале — это ад еще тот. Местные говорили, что два рейса все-таки отправляются в Катманду и они могут попробовать достать билеты для нас, но только завтра. В интернете на ближайшие три дня билеты не выдавало ни у одной компании, а офисы продажи были уже закрыты. Решили дождаться утра и если ничего не прояснится, то пойдем пешком до Паплу, а оттуда поедем на джипах. Дополнительные три дня пешком воспринимались как подарок. Я не представляла, как дальше жить без восьми часов ходьбы, без сросшегося со спиной рюкзака и палок в руках. Единственное, что перебивало идею спуска — это последующая езда.
Офисы авиакомпаний открылись лишь к обеду. Нам подтвердили, что нет доступных рейсов. Но хозяин лоджии, как и обещал, нашел билеты на последующий день. Схема, как добываются билеты, которых нет: местные их все бронируют или выкупают. Для непальца перелет в одну сторону стоит пятьдесят долларов, для иностранца — сто семьдесят долларов. Разница стоимости делится между всей цепью, включая работников аэропорта, которые вместо непальцев проводят в салон путешественников.
Самолеты начали летать с рассвета, пока было погодное окно. Не успел один взлететь, как следующий заходит на посадку, третий выгружает груз, и сразу же в него садятся те, кто хочет улететь обратно. Мотор часто не глушится.
Все происходило мгновенно и вот мы уже в салоне, вмещающим пятнадцать пассажиров. Стюардесса раздала леденцы и ватные тампоны для ушей, попросила пристегнуть ремни безопасности. Все как в любом самолете, за исключением, что кабина пилота открыта и можно наблюдать за командиром с сидения.
Взлетели мягко. Люди с интересом заглядывали в иллюминаторы, любуясь напоследок Гималаями. Но через пару минут мы начали проваливаться в воздушные ямы и любознательность большинства пассажиров улетучилась. От выплеска адреналина, людям становилось жарко и они снимали верхнюю одежду. Как перышком ветер руководил самолетом весь полет, кидая его в разные стороны и прибивая то вверх, то вниз.
Вернувшись с гор на землю, чувствовала себя чужеземцем. Со временем это ощущение ушло. Остался ценный опыт. С нами уроки гор. Как и наверху мы продолжаем избавляться от лишнего и лишних. Андрей, спустившись, окончтельно решил прекратить работу, сотрудничество с кем и сам проект изжили себя. Он вновь открыл свои навыки миру и мир себе. Возродившаяся любознательность, привела меня к изучению нового языка. Он поможет мне реализовать давнюю мечту, которая могла бы продолжать скромно угасать от внутренних: «Не время! Нет возможности!» За полмесяца без интернета и других отвлекающих вещей, получилось искренне пообщаться с мечтой. Сегодня она уже не мечта. Сегодня она цель! Гималаи, благодарю за свежий взгляд на себя, веру в себя!
Алия, Беларусь, сентябрь 2019
